Сиротство, пропаганда и коммунистическая мечта. Как наше общество заболело выученной беспомощностью

Всю неделю в соцсетях обсуждают фильм соратников Алексея Навального «Предатели», посвященный 1990-м и предпосылкам прихода к власти Владимира Путина. К концу недели фильм набрал почти 3,5 млн просмотров. По сути он стал развитием идей последней программной публикации самого Навального. Основная ее мысль заключалась в том, что путинская эпоха является прямым продолжением «проклятых 90-х» и именно «реформаторы» во главе с Борисом Ельциным несут ответственность за утрату Россией исторического шанса. Психотерапевт Ольга Мовчан в своей колонке для The Bell смотрит на ту же проблему, но совсем с другой стороны — она анализирует то, как и почему в сложном историческом контексте ведет себя само наше общество. 

Откуда берется выученная беспомощность

С 2016 по 2019 годы я взяла сто интервью у людей разных профессий, живущих в Москве. Это были совсем не похожие друг на друга люди и интервью получились очень разные. Однако в них было несколько общих особенностей, одна из которых — ощущение, что невозможно влиять на жизнь внутри страны и хоть что-нибудь в этой жизни изменить. Мое маленькое исследование подтверждается данными Левада — центра, в 2016 году опубликовавшего результаты своего опроса — «73% граждан уверены, что не могут повлиять на ситуацию в государстве».

Это явление — уверенность в своем бессилии — было описано американскими психологами Мартином Селигманом и Стивеном Майером в 1967 году и названо ими «Выученной Беспомощностью». Селигман описал выученную беспомощность (ВБ), основываясь на результатах экспериментов на собаках. Он считал, что животное рождается деятельным, и в случае повторяющегося столкновения с непреодолимыми ситуациями, в которых попытки что-то изменить оказываются бесполезными или наказуемыми, научается быть бессильным. В дальнейшем было проведено множество исследований, которые не только показали, что и человек, оказывающийся в положении, где он не может повлиять на реальность, переносит этот отрицательный опыт на жизнь в целом, но и существенно «расширили» представления о проявлениях ВБ.

ВБ отражается сразу на нескольких сферах человеческой жизни — поведенческой, познавательной и эмоциональной. Симптомами ВБ являются не только пассивность и отказ от попыток решения проблем или влияния на общество, но и депрессия, снижение мотивации в целом и затруднения при взятии на себя ответственности. Для человека с ВБ характерно так же снижение креативности, сложность доведения начатых дел до конца, неспособность адекватно оценивать свои силы и брать на себя разумные риски, присутствие страхов будущего и катастрофических ожиданий, отсутствие веры в себя и надежда на кого-то сильного, кто обустроит жизнь. Следствием ВБ является большая уязвимость в стрессовых ситуациях, отказ от усилий по получению информации и снижение аналитических способностей.

В 2000 году Майер предположил, что Селигман ошибся в интерпретации результатов экспериментов. По мнению Майера, живое существо рождается беспомощным (это то, что не надо выучивать), а навыки преодоления сложностей и способность влиять на реальность как раз приобретает в процессе развития и воспитания. Именно среда оказывается определяющей в том, будет ли человек способен контролировать реальность и менять жизнь или откажется от подобных попыток. В этом смысле ВБ по Майеру– это отсутствие приобретённого навыка не терять надежду.

Независимо от того, кто прав, Майер или Селегман, травматические события, связаные с переживанием бессилия, могут актуализировать ВБ. Но в случае, если человек рос и воспитывался в среде, где ему удалось научиться влиять на реальность и брать на себя ответственность, это произойдет с меньшей вероятностью.

К сожалению, общество, в котором выросло мое поколение и несколько поколений моих предков — советское общество — да и современное российское общество в макросоциологическом плане представляет из себя как будто нарочно сделанную модель для воспитания ВБ.

Основные факторы, приводящие к возникновению ВБ можно условно разделить на три группы, с каждой из которых я (как и большинство моих сверстников) в своем детстве не раз встречалась.

• К первой группе относятся повторяющиеся неудачные попытки повлиять на реальность так, чтобы твои желания и просьбы были услышаны, признаны важными, и находили достаточно поддержки, чтобы быть удовлетворёнными. В социумах, где принята идея примата «общественного над личным», где происходит подавление индивида группой и есть опасность наказания или отвержения за альтернативное мнение и инаковость, особенно, если это сочетается с недостаточностью эмоциональной и другой поддержки, а так же с нормализацией унижения и жестокости (будь то отмена закона о домашнем насилии или отрезанное у предполагаемого преступника ухо) создаются отличные предпосылки для развития ВБ.

Вышеописанная картинка в СССР была и, как кажется, с коротким перерывом на 90-е, опять стала в России очень характерной для самых разных социальных институтов и возрастных группах. Я помню, в детском саду, в который я ходила с трех лет, воспитательница, если ребенок ел медленно, смешивала суп со «вторым» и ты должен был есть эту бурду, чтобы «не задерживать коллектив». Все это сопровождалось эмоциональной депривацией. Если ребенок плакал, его стыдили. В нашей группе чаще всего плакало два человека — я и один мальчик. Воспитательница приносила нам ведро, в котором полоскали тряпку для пола, чтобы мы «побольше наплакали». Такое сочувствие.

Именно из-за депривации и отсутствия внимания к личным потребностям синдром ВБ часто возникает у сирот и их детей, которым передаются стили поведения и воспитания. Поскольку внимательный и готовый улавливать потребности ребенка взрослый отсутствует, негативные события переживаются как неконтролируемые. У сирот нарушена вера, что их усилия чего-то стоят и могут привести к изменению ситуации или решению проблемы. Переживания других людей (как и свои собственные) перестают ощущаться как что-то важное, поэтому и своя чувствительность, и эмпатия оказываются сниженными. Однако, остается безумная мечта о некоем мифическом взрослом, сильном и большом, который возьмет на себя ответственность и поможет устроить жизнь. Именно на такого архитипического взрослого проецируется способность к действию. Он может то, чего не могут сироты. И тогда присоединение к «сильному взрослому» — почти единственный способ существовать в социуме.

Возвращаясь к моему поколению, я с грустью понимаю, что многие из нас были воспитаны сиротами — послевоенными сиротами и детьми врагов народа или социальными сиротами (когда при живых родителях дети оказываются предоставленными себе и не находят необходимых опор). Это и мой опыт. Моя мама потеряла отца, когда ей было три года, он был репрессирован и погиб в лагере. Мой отец потерял мать и остался сиротой в конце войны, его воспитывала тетя. Черты этой сиротской жизни до сих пор в большой степени влияют на россиян и внутри России, и за ее пределами. Отсюда и разговоры о «сильной руке» и пиетет к власти, надежда на «царя- батюшку» или «отца народов» и мечта о супердержаве.

• Вторая группа факторов, способствующая развитию ВБ, связана с созданием атмосферы страха. Запугивание, формирование катастрофических ожиданий, ощущения опасности, исходящей от «чужих», внешних и внутренних врагов, или сверхъестественных сил часто является стержнем навязываемой обществу идеологии и может быть способом контроля социума властью. С этим и в советском, и в современном российском обществе великолепно справляется пропагандистская машина, создающая образ врага, ощущение неконтролируемой опасности и незащищенности перед большой угрозой. Учитывая, что при ВБ снижается мотивация критически относиться к получаемой информации, тем более делать какой-то собственный анализ («они знают лучше», «наверху разберутся»), люди оказываются особенно подверженными медийным манипуляциям.

Надо сказать, что похоже современная российская пропаганда стала более изощренной по сравнению с советскими временами. Успешно транслируя вызывающие ВБ нарративы, она одновременно навязывает гражданам иллюзию самостоятельности и возможности выбора. Сегодня россиянину запрещено выйти на улицу с плакатом «Я за мир», но разрешено выбирать президента, аж из четырех «очень разных» кандидатов, участвующих в так сказать президентской гонке. Не то, что в советские времена, когда кандидат был один. Такая иллюзия выбора способствует ВБ в еще большей степени, чем его отсутствие, потому что создает имитацию ответственного поведения, которое на само деле совершенно подконтрольно и ни на что не влияет.

Кроме того, если раньше информации было недостаточно (когда удавалось послушать «Голос Америки или „немецкую волну из Кельна“, люди ощущали себя обладателями редкого сокровища — независимой информации), сейчас в эпоху „постправды“ у нас невероятно много совершенно противоречивой информации. В ней очень трудно разобраться и прийти к какому-то определённому мнению. Поэтому многие предпочитают найти того, кому поверить (иногда не очень осознанно выбирая того, кто соответствует предпочтениям получателя — или кому верить удобно или выгодно. Опять кого-то более „умного“ или более взрослого.

• Третья группа факторов, приводящих к формированию ВБ — отсутствие связи между произведенными усилиями и полученным результатом. В этом смысле популярная в советские времена идея коммунистического распределения — «от каждого по способностям каждому по потребностям», отлично способствует ВБ, как, впрочем, и практическая реализация социалистического принципа «каждому по труду», в котором доход и благосостояние не зависели от вклада, а лишь от того, сколько было назначено специалистами по планированию. Поколения, выросшие в Советском Союзе, могли рассчитывать не только на довольно унифицированные зарплату и пенсию (разброс был относительно невелик). Собственно, и выбора особого не было. В домах была похожая планировка, мебель, даже книжки были одинаковыми. (не обязательно было напиваться как Женя Лукашин, можно было и на трезвую голову перепутать). Дефицит унифицировал мечты, даже «заказы на новый год» отличались не сильно (может более высокопоставленным давали банку икры, но синяя курица выдавалась и профессору университета, и рабочему завода «Динамо»).

Капиталистическая модель с частной собственностью, свободным рынком и конкуренцией, кажущаяся менее привлекательной с этической точки зрения, является несомненно более здоровой в отношении ВБ — до тех пор, пока под лозунгом «социальной защиты» она не начинает изымать большую часть созданной добавленной стоимости в виде налогов, провозглашая примат общественных территорий и транспорта и пр.

Как общество защищается от выученной беспомощности

Выученная беспомощность сопровождается целым рядом психологических защит, несомненно влияющих на социальные взаимодействия. Многие из них очень узнаваемые.

Самыми распространенными защитными реакциями являются:

Регрессия: использование более примитивных форм поведения и мышления, а также более детских способов справляться с трудностями, передача ответственности за свои поступки другим людям или внешним факторам. «Нас вынудили», «нас спровоцировали». Расчёт на другого сильного и ответственного, которому передается контроль и принятие решений.Отрицание: непризнание болезненной реальности и связанных с ней тяжелых переживаний, объективных фактов, своей роли в событиях. «Россия стреляет только по военным объектам».

Компенсация: непереносимые переживания или очевидные недостатки подменяются воображаемым чувством или свойством, вызывающим позитивные чувства. «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», — написал Лебедев- Кумач в 1936 году, в разгар сталинских репрессий. Вместо переживания стыда за репрессии собственных граждан или агрессивные действия против других стран, человек начинает испытывать гордость и объявлять страну поднимающейся с колен.

Проекция: то, что не хочется принимать в себе или ассоциировать со своим социумом проецируется вовне. Собственная агрессия не осознается, мир воспринимается как враждебный и опасный, обсуждаются конспиративные теории от «заговора Рокфеллеров и Ротшильдов» до «стремления англо-саксов захватить Россию».

Смещение (дефлексия): выражение переживания не тому, кому оно адресовано, а другому. Злимся на начальника, а пинаем кошку. Или в ярости на Путина обрушиваемся на бывших соотечественников — кто на уехавших, кто на оставшихся.

Дисссоциация: реальность начинает восприниматься как происходящее с кем-то другим, не со мной, или распадается на несколько существующих параллельных реальностей, которые трудно совместить. Диссоциация помогает выжить в невыносимой ситуации, как бы спрятавшись в параллельной реальности. Именно этот механизм позволял многим (включая меня) не до конца замечать то, что происходило в мире последнее десятилетие.

Интеллектуализация: рассуждение, логические построения и морализаторство вместо переживания помогают снизить значимость сложных чувств. В некотором смысле написание этой статьи является способом защититься от чувства собственного бессилия. Разговоры на советских кухнях и невероятная популярность литературы — знаковые черты моего советского детства и юности. Слова заменяли реальность и отвлекали от невозможности ее изменить.

Цинизм: отношение к собственным и чужим чувствам как чему-то неважному, да и вообще к миру как неправильному, мрачному, нечестному, где каждый сам за себя, дает возможность игнорировать других и ощутить больший контроль над собственной жизнью.

Как правило, мы имеем дело с несколькими защитными реакциями одновременно. Например, теория «малых дел» оказывается сразу и компенсацией (помогает компенсировать тяжелые чувства и от влечься от бессилия) и интелектуализацией (часто сопровождается длинными объяснениями, почему в сложившейся ситуации это единственный выход).

Казалось бы, теория малых дел — способ преодолеть ВБ. Но это сильно зависит от контекста. С одной стороны, маленькие, но регулярные достижения и признание их ценности могут улучшить мотивацию действовать. С другой, легко достигнутый̆ успех без реальных усилий не повышает уверенности в своих силах, не дает ощущение способности контролировать реальность а, напротив, увеличивает риск развития ВБ.

Есть и еще один аспект ВБ. Она с большей вероятностью возникает, если человек отказывается заметить свои противоречивые потребности — желание рискнуть и изменить жизнь и оставаться в безопасности, выразить свое несогласие и сохранить принадлежность и пр.

Если осознается только одна из этих противоречащих друг другу потребностей, справиться с ВБ едва ли удастся. В случае отсутствия понимания потребностей и связанных с ними чувств, человек оказывается в гораздо большей степени под влиянием среды (поля) и соглашается с неконтролируемостью ситуации, отказываясь при этом от своей свободы. При этом ни одна из потребностей не удовлетворяется в полной мере и это приводит к накоплению напряжения, неудовлетворенности, ощущению, что ничего нельзя изменить.

Идеология, направленная на поддержку ВБ, требует от своих членов предельной определенности, создавая в качестве примеров для подражания образы «плоских» героев — не сомневающихся, на 100% принадлежащих, следующих простым правилам. Это вынуждает игнорировать наличие противоречий, вообще то свойственных живому человеку.

Осознание себя и своих желаний, в том числе противоречивых — первый шаг, необходимый для выхода из беспомощности. Именно это дает человеку основу для поиска поддержки и проявления собственной воли.